Айдархан Кусаинов: Эффекта ослабления хватит только на 2016 год

В ходе публичной лекции в университете КИМЭП казахстанский экономист, директор консалтинговой компании Almagest Айдархан Кусаинов изложил основные тезисы своей только что вышедшей книги: «Экономика Казахстана: мифы и реальность». Одним из главных решений, предлагаемых г-ном Кусаиновым для смены экономической модели с нынешней, импортозамещающей на экспортоориентированную, остается слабый тенге. Только таким образом можно поддержать конкурентоспособность казахстанских производств.

С 2003 по 2008 год мы стали дороже всех

Экономист опубликовал несколько статей накануне кризиса 2007-2008 годов, где доказывал, что переоцененный тенге неизбежно приведет к масштабному кризису. После девальвации 2009 года г-н Кусаинов заявлял, что уровень ослабления недостаточен, тенге следовало бы ослабить до 170 тенге за доллар.

В период после кризиса тенге продолжал укрепляться в реальном выражении. Главные негативные сдвиги, связанные с конкурентоспособностью начали происходить, начиная с 2000 года, когда размещение производств в Казахстане было дешевле, чем в большинстве развивающихся экономик. Это происходило за счет дешевизны так называемых неторгуемых товаров в казахстанской экономике. При этом спикер считает, что в Казахстане с тех пор проявляются не отдельные признаки голландской болезни, а ее полноценное течение. В результате к 2007 году производство в Казахстане в отличие от начала 2000-х стало дороже, чем в большинстве стран Юго-Восточной Азии и дороже, чем в Китае.

Что касается соотношения с Россией, то существовавший довольно значительный разрыв был существенно сокращен с началом кризиса 2007-2008 годов, после ослабления рубля и с тех пор казахстанский индекс конкурентоспособности с определенным временным лагом следует за российским. При том, что Россия, как и страны Юго-Восточной Азии, имеют большие конкурентные преимущества за счет масштабирования своих производств. Снижение конкурентоспособности, начиная с начала нулевых иллюстрировалось спикером и с помощью коэффициентов реального обменного курса и оценок относительно паритета покупательской способности относительно неторгуемых товаров. По оценкам г-на Кусаинова, в 2000 году на доллар в Казахстане можно было бы купить примерно столько же, сколько на 7 долларов в США.

Вследствие голландской болезни эти пропорции изменились очень сильно, по подсчетам спикера с 2002 по 2008 произошло снижение коэффициента покупательной способности более чем в 2,5 раза.

В Казахстане практически нет рынков, соответствующих классической конкурентной модели

Вторым важнейшим изменением в экономической политике, помимо поддержки конкурентоспособности, помимо слабого тенге, автор книги видит переход от модели ипортозамещения к экспорториентированной экономике.

Минусами импортозамещения являются, по его мнению, рост патернализма и коррупционных возможностей. Причем, уровень коррупции растет по мере того, как обязательства перед отечественными товаропроизводителями появляются не только у нацкомпаний и госструктур, но и, например, у крупнейших добывающих консорциумов с иностранными участием. Государственные лоббисты являются участниками проектов, связанных с импоротозамещением, но не несут никакой ответственности. Условно говоря, если трубопровод с месторождения, трубы для которых поставлял казахстанский производитель, оказывается неработающим, то вина и ответственность лежит либо на консорциуме, либо на казахстанском поставщике, но не на госструктурах, на самом деле играющих очень важную роль в организации импортозамещения.

Практически все казахстанские рынки являются олигопольными, а не конкурентными с учетом региональных различий. Стимулирование внутреннего спроса, в отличие от ситуации конкурентных рынков, не приводит к расширению производств, а скорей к увеличению доходов олигополий. При этом, несмотря на значительные объемы инвестиций за период действия программы ФИИР, единственным видимым структурным изменением выглядит увеличение доли торговых операций. Олигополии в Казахстане, учитывая размеры рынков, выглядят практически естественными, и выход состоит, скорей, не в их ликвидации, а их регулировании.

Что делать?

По мнению спикера, позитивное влияние прошлогоднего ослабления тенге (кстати весьма спорное с точки зрения опубликованных индексов физических объемов производства) будет ощущаться в 2016 году, но довольно быстро сойдет на нет в случае попыток поддерживать тенге и внутреннего производителя за счет резервов. По мере их исчерпания, через два или три года весьма вероятен новый кризис, результатом которого станет ослабление тенге в жестком формате.

Лучшим выходом по мнению г-на Кусаинова было проведение осознанной политики, причем, при наличии ресурсов, пока многое можно успеть сделать мягче. По его мнению, государству следует отказаться от многомиллиардных программ, связанных с поддержкой конкретных бизнесов: и ресурсы, и отчасти патерналистская риторика должны перейти в сферу поддержки населения.

При этом одним из решений может быть, например дотирование сектора ЖКХ и естественных монополий, который является относительно прозрачным, для поддержания относительно низких тарифов при слабом тенге. Другими сферами государство должно активно тратить деньги могут быть сохранение доступности образования и здравоохранения. Единственные противоречия модели экспорториентированной экономики и плана структурных реформ, по оценкам спикера, состоят как раз в том, что должны быть исключены экономия госрасходов в образовании и здравоохранении.

Это каким-то образом может поддержать внутренний спрос в период ослабления тенге в реальном выражении. Влияние девальвации на инфляцию, по мнению г-на Кусаинова, достаточно сильно преувеличивается его оппонентами, и он считает, что уровень инфляции, даже в условиях глубокой девальвации прошлого года составляет не более 15-20% от масштабов ослабления тенге, и это «не манипуляции комитета по статистике». Доля казахстанских товаров на самом деле выше, чем кажется. Кроме того, и в стоимости импорта есть очень существенная тенговая часть, связанная с тем, что приходится на казахстанских дилеров на национальном уровне и в регионах и на логистику. Ослабление тенге не приводит автоматически к росту этих расходов.

Экономист считает также необходимой защиту внутреннего рынка с помощью высоких тарифных барьеров и сохранения нахождения внутри ЕАЭС. В силу емкости ментальной близости и языкового фактора, эти рынки остаются одними из наиболее привлекательных для казахстанского экспорта. При этом нет необходимости каким-то образом осуществлять селекцию экспортных проектов, поскольку здесь как раз проявляться сила рынка. Возможность загрузить уже существующие свободные мощности в перерабатывающих отраслях, сможет по его подсчетам, сгенерировать экспортные доходы, сопоставимые с потерями от снижения цен на нефть.

По мнению г-на Кусаинова, похожие на то о чем говорит он, предложения, связанные со слабым тенге и стимулированием национального сбережения, закладывались во многие правительственные концепции, начиная чуть ли не со стратегии 2030.

Обычно звучащие сомнения

Среди потенциальных вопросов, которые традиционно задаются авторам концепций, основанных на ослаблении национальной валюты, является обычно противоречие идее структурных реформ, поскольку девальвация до определенной степени является допингом, выгодным существующим сырьевым экспортерам, позволяющим к тому же не снижать долю государства в экономике. Кроме того, обычно эффект ослабления кратковременный, но зато страдает инвестиционный импорт, более дорогим становится обслуживание внешних долгов.

Без ослабления тенге по отношению к рублю он обречен повторять его движения

После лекции г-н Кусаинов ответил на несколько уточняющих вопросов kursiv.kz

— Насколько много будет зависеть от того, как будет развиваться внешняя макроэкономическая ситуация и прежде всего низкие или высокие цены на нефть?

— Здесь необходимо понимать, что мы стоим на пороге необходимости кардинальных изменений. Весь вопрос только в том, насколько долговременным будет влияние ослабления тенге. На 2016 год его точно хватит. Необходимо понимание, что нужно изменить экономическую политику в целом. Одна ее часть монетарная, другая касается экономики в целом. Монетарная поменялась, потому что дальше невозможно было оставаться в прежнем состоянии, и эти изменения дадут передышку на 2016 год, Если, однако, не пересмотреть экономическую политику в целом, нас ждет новый кризис, и это не зависит от того, насколько вырастет цена на нефть.

— Если ФРС будет повышать ставки и ужесточать политику, это может побудить наш Нацбанк к ужесточениям со своей стороны и ограничению предоставления тенговой ликвидности?

— Нет. В моем восприятии политика Нацбанка совершенно прозрачна, понятна и разумна. Влияние ФРС не столь важно. Большее значение имеет на самом деле курс рубля. Как рубль будет реагировать на внешнюю ситуацию, так будет реагировать и тенге. Другое дело, что если бы мы ослабили курс до 6-7 тенге за рубль, могло не быть такой корреляции. Сейчас 5 тенге за рубль это паритет, тенге не может быть слабее или сильнее, и в результате повторяет движения рубля. Если бы мы допустили более сильное ослабление, то у нас был бы определенный запас. Грубо говоря, тенге мог бы колебаться в коридоре от 5,5 до 7 за рубль, и мы бы выруливали на возможность проведения собственной политики. На уровне в 5 тенге, мы привязаны к рублю. Нельзя давать укрепляться тенге, потому что это оказывает негативное влияние на экономику. Наверное, ставки ФРС будут влиять на нефть и на рубль, и мы будем испытывать это влияние через них. Но если реализовать политику роста конкурентоспособности экономики, то это воздействие уйдет.

— Вы не думаете, что в случае резкого ослабления тенге, будет новый шок, связанный с долларизацией?

Это очень важный вопрос. Бог любит эту страну. Когда нефть зачудила до 25 долларов за баррель, и мы вылетели на уровень 360 тенге за доллар, очень трудно было бы ослаблять тенге ниже паритета 1 к 5. Из-за того, что тенге укрепляется, честно говоря, думаю, что хорошо было бы укрепляться еще меньшими темпами, ситуация с долларизацией улучшается. Осенью, когда писал книгу, это вообще была очень большая проблема — как ослаблять тенге ниже уровня 1 к 300 по доллару и при этом дедолларизовываться. А когда такой подарок — 360 тенге за доллар, а потом укрепление, острота проблемы снижается. Пока нет принципиально новой экономической политики, Нацбанк делает очень грамотные вещи. Если заметили и президент, и министры перестали называть цены в долларах. Курс не фиксирован, тенге колеблется и нет панических криков, курс ослабел на 1 тенге.

— Вы сказали, что в течение нескольких лет будут сохраняться высокие ставки?

— Думаю, да. Потому что будет высокая инфляция. Если курс к рублю будет 1 к 5, инфляция будет относительно низкой. Но мы же говорим, что нужен определенный запас конкурентоспособности. Кроме того, сегодня инфляция снижается из -за того, что предприятиям не дают оборотных средств, в случае их предоставления инфляция будет расти. К этому надо быть готовым и это нормально. Цели Нацбанка по инфляции 6-8% в следующем году, считаю, что это неправильно. Возможно, лучше было бы, чтобы коридор был бы 8-10%. Потом через год 7-9%. И только может быть к 2020 году- 6-8%. Но надо понимать Нацбанк, ему ничего не остается как снижать инфляцию, в отсутствии изменений экономической политики со стороны правительства. В текущей реальности Нацбанк, сделал все что мог, дальше он будет просто ужимать инфляцию. Если не будет новой экономической политики, просто ослаблять тенге бессмысленно. Это даже будет болезненно для экономики. Можно делать больно экономике если есть политика, которая компенсирует это. Если ее нет, то ослабление бессмысленно.