Кайрат Келимбетов: «Мы пришиваем пуговицы. К пуговицам есть претензии?»

В начале января в парламент был внесен проект закона «О фонде национального благосостояния «СамрукКазына». Проектом предполагается внести изменения в 4 кодекса и около 14 законов, регулирующих основы экономической деятельности, с целью либо исключить действия ряда их норм на группу компаний фонда, либо дать им приоритетное право. Все это вызвало крайне неоднозначную реакцию в обществе. Однако депутаты мажилиса уже в следующую среду хотят вынести законопроект на пленарное заседание, завершив работу над ним в рекордный для себя недельный срок. О проекте закона, миссии ФНБ и программах действий «Къ» рассказал председатель правления фонда Кайрат Келимбетов

— Кайрат Нематович, а к чему такая срочность с принятием закона, и нужен ли он вообще? Почему ФНБ не может работать в рамках действующего законодательства?
— Все происходит, как и в других странах мира, где законодательство очень быстро меняется в соответствии с быстроменяющейся обстановкой. Мы хотели расшить те ограничения, которые имеются в существующем законодательстве. Другое дело, что возникают вопросы понимания происходящего.
Важным решением правительства и частью антикризисной программы является то, что правительство впервые войдет в акционерный капитал четырех системообразующих банков. До этого законодательство о банках и банковской деятельности не разрешало государству в той или иной степени владеть банками. Когда в свое время мы приняли решение о том, что банковская система должна быть частной, это был курс экономический. Но мировой кризис диктует иное, натурализируются апологеты рыночной экономики, многие компании, на которые молился весь финансовый мир, становятся государственными. По самому решению — владеть 25% акций в 4 системообразующих банках — есть понимание и в обществе, и в банковских структурах. Но это решение беспрецедентно. Ранее государство могло быть акционером Банка развития, ЖССБ, но в обычных банках быть акционером не могло. Это первое необходимое изменение в законодательство.
Юристы настаивают на том, чтобы количество законов не увеличивалось. Но практически по каждой организации ФНБ закон есть. И, следовательно, головная организация априори должна регулироваться. По содержанию. Мы создали организацию, которая наделена беспрецедентными правами и ответственностью, обладает особым статусом. Взять хотя бы то, что нас вывели из-под закона о госзакупках. Отсюда важно, чтобы решения принимались исходя не из того, что решил совет директоров или даже правительство, а нужно, чтобы решения подпадали под всю законодательную вертикаль. Поэтому закон необходим. Это его первая версия, и прежде чем начнет реализовываться та или иная программа нашего фонда, я думаю, будут еще вноситься изменения, но мы должны с чего-то начать. По сути, закон регулирует организацию, которая охватывает около 40% ВВП Казахстана, 90% крупных активов государства в виде НК. Мы должны регулироваться законом — это веление времени.

— Очень многие, в том числе и депутаты парламента, несмотря на то, что говорят о «единогласной поддержке законопроекта», указывают на его «сырой» характер…
— Относительно качества законопроекта — это извечная тема. В части, касающейся банковской идеологии, мы хорошо его отработали. Но когда существуют сжатые сроки, качество, конечно, страдает. Однако я не думаю, что он радикально отличается от других законопроектов. Более того, мы его много обсуждали на Совете по экономической политике. Когда нам поручили, чтобы все было четко прописано, у нас тоже был соблазн написать закон о себе и все там прописать. Поскольку многих раздражает, что в проекте есть много исключений из действующих правил. Но давайте вспомним историю вопроса. С одной стороны, «Самрук» был управляющим холдингом по отношению к нацкомпаниям, а они, в свою очередь, к дочерним АО. То же самое было и по «Казыне» в отношении институтов развития. И там, и там мы старались, чтобы все госактивы двигались в рамках существующего корпоративного законодательства. С другой стороны, например, тот же Банк развития, с одной стороны, если занимается банковской деятельностью, то должен следовать пруденциальным нормативам, но, кроме этого, перед ним стоят особые задачи. Что и обусловило в свое время появление отдельного закона. Задачи инвестфонда в период, когда его создавали, да и сейчас, немного не укладываются в параметры законодательства по инвестфондам. Честно говоря, утверждать даже к концу этого года, что мы твердо будем знать, что там должно быть в законе, было бы преувеличением. Многое меняется, и в том числе, и особенно, наши взгляды на управление. Сегодня, как мне представляется, мы приняли с юридической точки зрения компромиссное решение. Мы говорим, что мы действуем в основном в рамках корпоративного законодательства — в рамках законов об АО, о банках, налогового, бюджетного кодексов, которые как действовали, так и действуют. Но мы видим, что отношение к самому фонду, который имеет статус национального управляющего холдинга, к его дочерним организациям, которые те или иные функции должны выполнять, это отношение все время будет меняться. В какую сторону — однозначно ответить невозможно. Поэтому мы приняли решение, что на этом этапе нам надо выполнить хотя бы те антикризисные функции — о вхождении нами в уставной капитал банков, о госзакупках, которые без нас решить невозможно. А для этого необходимы поправки в действующее законодательство. Таким образом, мы концептуально не меняем сам характер принятого законодательства, а стараемся срезать острые углы и вписаться в него. Что касается концептуальных вопросов, то к концу года будет принята новая осмысленная стратегия, утвержденная указом президента. Отношения даже с нашим основным акционером — правительством — должны быть четко артикулированы.

— Вы разработали и проводите через парламент закон, а ведь пока даже не очень понятна стратегия ваших действий в целом.
— Все смотрят на эту проблему по-разному. Вообще-то в концептуальном смысле правительство определяет, что нам делать. Но какова должна быть оптимальная стратегия? Например, в «СамрукКазыне» находится более 400 компаний 1,2,3,4 уровня, то есть дочки, внучки, правнучки и так до 4 колена. Только в КМГ сейчас 186 непрофильных организаций. Проще всего сказать: продайте. А кто их купит? Эти вопросы правильно ставились до кризиса. Но на них сложно отвечать во время кризиса. Наша задача — максимально определиться с тем, что мы должны сделать. Главная задача — быть оператором правительства по выходу из кризиса. Мы можем принимать быстрые решения. Надо деньги в экономику впрыснуть — у нас есть механизм. Нужно помочь отечественному товаропроизводителю — у нас есть механизм. Надо что-то сделать в жилищном секторе — это наш механизм. Для этого нам нужна определенная гибкость. Мы тоже не хотим принимать решения, которые потом лет 10 кто-то будет оспаривать. Но сейчас, когда впервые выделили деньги из Нацфонда, мы считаем, что точно знаем, за что будем отвечать, какие решения принимаются.
«СамрукКазына» — это стратегическое ядро антикризисной программы правительства. Это громадная структура. И помимо компаний, входящих в холдинг, также были приняты решения о присоединении таких активов государства, как «Каз-
атомпром», Жилстройсбербанк, Национальная ипотечная компания, семь социально-предпринимательских корпораций. Было принято решение о создании горнорудной компании на базе активов, принадлежащих государству, в том числе акций ENRC и «Казахмыс». И химической компании на базе предприятий и проектов, которые уже осуществляются в Казахстане.
Ведь задачи диверсификации никто не отменял, мы еще больше уверились, что ее надо реализовать. В 2003 году, когда цена на нефть поднялась до 40 долларов, были дискуссии: зачем заниматься институтам развития, по сути, тогда впервые прозвучало, что, с одной стороны, это хорошо, что цена на нефть растет, но с другой — нужно заниматься развитием ненефтяных секторов экономики. Последние исследования показали, что мультипликативный эффект от жилстроительства — 1 к 1, и все деньги с 2003 по 2006 гг. шли в жилстроительство. В машиностроении же он 1 к 6, в металлургии — 1 к 3, в химической промышленности — 1 к 3. Это те сектора, которые при нынешнем падении цен на нефть удержали бы рост ВВП, который был все эти годы довольно высоким. Прежде он составлял 9-10%, по итогам прошлого года — около 3%. Это говорит о том, что нам нужно время, чтобы поднять другие секторы экономики, в которых у нас может быть конкурентное преимущество. Частный сектор, какие бы мы условия ему ни создавали, не будет к этому стремиться. Это должна быть синергия между частным и госсекторами. Надо выдержать оптимальный баланс. Если есть возможность записать в законах, что можно больше способствовать диверсификации экономики, мы к этому готовы. Перед нами стоят глобальные вопросы. Мы, как сами понимаем свою миссию, не простое АО, а Фонд национального благосостояния. Мы — оператор по строительству новых секторов экономики и укреплению старых. Хотя во время кризиса определенные корректировки нашей миссии наверняка будут.
Напомню, что правительство свой первый антикризисный план сфокусированно начало реализовывать в августе-сентябре 2007 года. Для борьбы с первой волной кризиса были выделены соответствующие ресурсы, тогда президент поручил выделить на эти задачи до $4 млрд. В частности, через наши структуры было выделено свыше $1 млрд. Напомню логику выделения средств и как они были освоены. Тогда банки второго уровня заявили, что, несмотря на фактическую остановку рефинансирования со стороны международного финансового сообщества, они готовы закрывать свои долги. Единственная проблема — они делали это за счет сокращения кредитования экономики. Тогда было поручение о том, что банки должны более целенаправленно сконцентрироваться на возвращении долгов. В частности, говорилось о том, что существующие акционеры банка за счет тех активов, которые принадлежат непосредственно им, а не только банкам, также должны возвращать эти долги. Констатирую, что в принципе, по ситуации 2007-2008 гг., банки возвращали долги в соответствии с графиком, и что банковская система в целом испытание на прочность прошла достаточно успешно. Конечно, это не могло не отразиться на уровне кредитования экономики. Поскольку банкам надо возвращать деньги кредиторам, соответственно, кредитование сократилось. И прежде всего, снизилось раздутое кредитование таких секторов экономики, как недвижимость и строительство. Пик этого бума пришелся на 2006-2007 гг. Возникла проблема так называемого «мыльного пузыря», когда перекредитование этих секторов экономики породило спекулятивный спрос. Стремительно росли цена квадратного метра жилья и процентные ставки. Объективно, для рядового гражданина в 2006 — первой половине 2007 года получение ипотечного кредита или покупка жилья были практически недоступны. Поэтому во второй половине 2007 года продажи пошли на убыль. Все это не могло не беспокоить правительство. И оно приняло соответствующие меры. Первый выделенный миллиард был распределен следующим образом: $400 млн — кредитование малого и среднего бизнеса, 400 — финансирование достройки объектов в Алматы и 200 — рефинансирование индустриальных инфраструктурных и инновационных проектов через Банк развития. Средства, выделенные в декабре 2007 года, поскольку кредиты уже работают на револьверной основе, были освоены в декабре 2008 на 100%. Вопрос, дошли ли те средства, которые выделялись на МСБ, и каков был механизм, на самом деле крайне прост. Фонд «Даму» получал соответствующие средства и распределял их для банков. Единственной возникшей проблемой стала высокая ставка. Из этого в конце прошлого — начале этого года мы извлекли соответствующие уроки. Мы предоставляли эти средства под 10-11%, это примерная величина ставки рефинансирования. Банки накручивали свою маржу. А МСБ приблизительно получал кредиты под 18-20%. Но это, объективно говоря, была рыночная ставка, которая существовала до кризиса. Мы поставили задачу, что 120 млрд тенге до 1 июля этого года будут переданы МСБ на траншевой основе помесячно, приблизительно по 180-200 млн тенге. Мы планируем, что эффективная ставка будет не выше 14%. Это ниже докризисной ставки финансирования МСБ. То есть миллиард долларов по этой ставке будет освоен в первой половине этого года. А во второй половине мы планируем привлечь миллиард, выпустив облигации фонда «СамрукКазына» для пенсионных фондов. Если этот миллиард будет освоен, то общая сумма госфинансирования и кредитования МСБ составит 25%. Это хорошая новость в том плане, что государство поддерживает МСБ не только деньгами, но и снижением ставки финансирования. Вопросы о том, можно ли рефинансировать старые кредиты, финансировать оборотный капитал, существуют ли какие-то отраслевые и региональные ограничения, — все эти вопросы мы сняли. Нет никаких ограничений для того, чтобы кредитовать МСБ. 19 января в Астане и 21 января в Алматы прошли конференции, где были представители МСБ, финансисты и промышленные ассоциации, и мы показали, какой продукт мы имеем. Более того, принято специальное решение совета директоров «СамрукКазына» о том, что сумма $100 млн будет выделяться в рамках программы «Даму-Колдау».

— Как я знаю, еще ни одного тенге из средств Национального фонда до реального сектора не дошло. А поступили ли они на ваши счета?
— По средствам доподлинно сообщаю, что первые $5 млрд долларов были выделены в конце прошлого года. Находятся они на счете ФНБ в Нацбанке и предназначены для двух программ. Это рекапитализация банков — 4 млрд. И один миллиард — финансирование прорывных проектов. Эти 5 млрд ждут начала финансирования. В конце января они пойдут на финансирование покупки акций в банках и на финансирование реализации прорывных проектов.
Вторые $5 млрд идут по форме покупки. Фонд «СамрукКазына» выпускает облигации на $4 млрд и Нацфонд их покупает. Причем доходность по ним будет символической: ниже 2-3% и срок обращения 15 лет. То есть это дешевые деньги. Поскольку соответствующее решение правительство приняло, то сейчас нужно, чтобы совет управляющих Нацфонда подтвердил это решение, и до конца января эти деньги поступят на наш счет. Как только они поступят, то пойдут на жилищную программу и финансирование МСБ. Еще один миллиард мы предполагаем привлечь, выпустив в марте облигации для пенсионных фондов сроком обращения тоже 15 лет, но с доходностью более высокой — 8,5% годовых. Мы полагаем, что смешав эти средства, мы получим возможность финансировать и жилищную программу, и МСБ по существенно более низким, чем ныне действующие, ставкам.
Еще $400 млн в прошлом году пошли на достройку жилищных комплексов в Астане. 200 млн были рефинансированы в проекты в сфере обрабатывающей промышленности в сельском хозяйстве. То есть сельхозпереработка финансировалась за счет распределения депозитов среди банков второго уровня. В принципе этот миллиард и последующие за этим суммы, которые в размере 46 млн тенге пошли на достройку жилья в Алматы и на дальнейшее финансирование малого бизнеса, стали первой волной борьбы с кризисом, который правительство совместно с фондом «СамрукКазына» начало осуществлять. Однако в октябре-ноябре прошлого года ситуация в целом и внешне, и внутренне начала стремительно ухудшаться. В частности, есть два фактора, которые нас беспокоили: возможность того, что банки используют эти деньги, чтобы вернуть долги своим кредиторам, и потенциальное возникновение отрицательного капитала, то есть недостаточная капитализация наших банков. Банки выдают кредиты. Если у населения падает способность возвращать их, эти активы начинают оцениваться банками и Агентством по финнадзору. Есть разные, достаточно сложные классификации. Однако названия этих активов говорят сами за себя: сомнительные активы первой, второй, третьей категорий и безнадежные. Понятно, что в докризисное время эти показатели у банков были хорошими. В кризисное время они закономерно ухудшаются. Потому что многие кредиты, выданные под залог твердых физических активов в докризисное время, становятся проблемными, так как активы теперь очень сложно оценить. Соответственно, банки начинают пересчитывать возможность заемщиков возвращать средства. Начисляют так называемые резервы. Банковская терминология — провизия. То есть если деньги не вернулись, то, по крайней мере, банк создал определенный резерв, который позволяет оценивать в классификации, что эти убытки уже учтены. Убедившись, что в целом динамика ухудшается, мы предположили, что банкам нужна рекапитализация. Сначала мы предложили, чтобы банки это делали сами. Но поскольку у них большие средства отвлекаются на возврат долгов, мы предложили им комфортный режим. В частности, государство рекапитализировало системообразующие банки: Казкоммерцбанк, БТА, Халык и Альянс банк. Центркредит и АТФ принадлежат иностранным владельцам, у которых собственные программы. 24 октября правительство сделало предложение банкам второго уровня о том, что им необходимо рекапитализироваться, и предложило свои услуги в обмен на акционерную долю в капитале банка не выше 25%. Многие наши банки занимали средства за рубежом. Когда происходят такие заимствования, накладывается ряд определенных условий. Например, иностранные кредиторы просят обезопасить от возможной национализации или вхождения большого капитала. Поэтому выдвигаются условия, что не будет государственного пакета. Целью нашего правительства не являлось вхождение в контрольный пакет банков или какое-то влияние на банковский менеджмент. Мы сразу договорились, что в настоящий момент мы довольны действиями банковского менеджмента и не собираемся входить в правление. Это было твердое условие, поскольку комфортным условием для этого было владение меньше чем 25%, но это была та необходимая сумма, которая требовалась для рекапитализации. У общества возникает вопрос: «Кто сказал, что необходима именно эта сумма?» Правительство решило зафиксировать цену по состоянию на 24 октября. В свое время Казкоммерцбанк, Альянс и Халык вышли на IPO. Это значит, что их акции котируются на Лондонской фондовой бирже, которая является эталоном прозрачности. Понятно, что та цена, которая там есть, — это самая справедливая рыночная цена. Чтобы не было никакой инсайдерской информации и никто не начал играть с акциями, и была зафиксирована цена на 24 октября. Договоренность с банками существует, и она работает.